Очень хотелось озаглавить «Мои университеты» и присоседиться к известному советскому классику, но, как говорится, университетов мы не заканчивали. А вот институты были.
Когда мне исполнилось 17, я поехал покорять Москву,
но оказалось, что столица за эти годы прекрасно подготовилась. Меня не поняли
уже на первом отборочном туре. Юношеский задор тогда был силен во мне, и я
решил попробовать в родной Сибири, но после Ермака мою малую родину покорить сложно.
Сначала все шло хорошо, меня приняли, а на второй тур я проспал.
Отчаявшись найти себя там, где хотел, пошел
поступать в Институт торговли, но войдя в огромное фойе, понял, что торговля
начинается с женщин: своей очереди ожидали около двух сотен девушек, с каждой
из которых я встретился глазами и стремительно вышел вон! Впопыхах нечаянно
вступил в собачьи экскременты. Это успокоило. Переведя дух, решил, что
пробовать хватит и, решив действовать, поступил туда, куда тоже легко вступить.
Подал документы в Торгово-кулинарное, после чего меня еще долго дразнили «придурком
из кулинарного техникума» (помните такую миниатюру у Геннадия Хазанова?), хотя
это было училище.
О наемной армии, как и о президенте, тогда даже
думать было преступно, и меня «забрили»
сразу после восемнадцатого дня рождения. На Призывной комиссии
майор-пограничник строго спросил, играю ли я на музыкальных инструментах.
Подумав, что дядя шутит, ответил «Да». После чего был послан на китайскую границу,
что сильно меня озадачило: до сих пор не понимаю, где тут связь?! Кстати, из
музыки там был только я сам, когда пел, а это запрещено уставом. Так что без
музыки два года пролетело.
Ловить нарушителей было сложно. Дальний Восток со
времен Никиты Карацупы (знаменитый пограничник) перестал быть проходным двором из Китая в Европу. Но мы
честно отдали долг Родине, хотя никто ничего у нее не занимал.
После дембеля долго пугал своим паспортом сотрудниц
Отдела кадров. В графе «Категория учета» у меня значилось: «КГБ».
Когда пришли новые времена, паспорта поменяли, мое
очарование исчезло. А пока жил как все: работал, ездил отдыхать в Одессу, Кишинев…
Даже паспорта не спрашивали! Сначала я влюбился в молдавские конфеты (фабрика «Букурия»
- «Счастье»), а потом – в девушку. Конфеты можно было просто купить, а дама не
продавалась. Пришлось жениться. Тут все и завертелось…
Она училась на первом курсе пединститута, мне
пришлось догонять. Выучил падежи, поступил на учителя русского языка и
литературы. Учиться сложнее, чем ловить невидимых нарушителей границы, но — получилось.
Так я тогда думал. Как думаю сейчас про будущее. Наверняка ошибаюсь…
Вы спросите, почему «институты», во множественном
числе? Потому что был еще Институт Пищепромавтоматики в Одессе. Туда я попал «по
блату». Моя тетка возглавляла Отдел кадров крупного предприятия, где я трудился
машинистом холодильных установок. Появилась вакансия поехать на повышение
квалификации, и меня туда протолкнули как самого молодого (не без теткиного
содействия). Полгода отучился на курсах слесарей КиПиА
(контрольно-измерительные приборы и автоматика). Такие спецы были нужны: Сибирь
накупила финских холодильных модулей, напичканных приборами, и всем этим надо
было управлять. «Модуль» - это помещение, в котором есть колбасный цех,
холодильные камеры и коптильня. Как шутили мужики, «Финский модуль — это когда
с одной стороны свиней загоняешь, а из другой двери колбаса получается». В
каждой шутке доля правды, а здесь —верно почти все. Использовали не только свинину,
но и говядину. Только живых, конечно, не загоняли, использовали туши.
В сибирском климате быстро сломалась немецкая
электроника: микросхемы на открытом воздухе — не очень хорошее решение. Финская
мясорубка держалась дольше всех, но тоже сдохла, вместе с фаршемешалкой,
шприцем, коптильней и пилой. Модули предназначались для фермеров, а не для
активной работы с большими объемами. Да и русские люди не могут работать
по-фински… Полного разгрома уже не застал: поехал поступать в институт, жениться
и жить дальше…
Продолжение следует
0 Комментарии